Кузаков Николай Дмитриевич

Известный забайкальский писатель Николай Дмитриевич Кузаков, большой знаток сибирской тайги, настоящий мастер прозы, основанной на легендах и былях самобытных народов Забайкалья родился в глухой таежной деревне Ика Катангского района Иркутской области.

Детские годы пришлись на военные годы. С малых лет мальчик был обучен охотничьему ремеслу, помогал взрослым.

В 1945 году семнадцатилетним пареньком, прибавив себе год, он уходит в армию. Служба привела его в Забайкалье. Здесь Дмитрий оканчивает вечернюю школу и в 1963 поступает в Хабаровскую Высшую партийную школу. Работает редактором в Читинском радиокомитете. Николай Дмитриевич явился создателем радиостанции «Колос», позже, в 1973 году, – телевизионной станции «Нива» на Читинском телевидении.

Д. Кузаков пробует свои силы в литературе. В 1958 году выходят записки о милиции «Следствие продолжается».

Первые книги писателя: «Ветерок» (1960) и «Фляжка голубой воды» (1968). Наибольшую известность ему принес роман «Любовь шаманки» (1975). В 1977 году вышла повесть «Тайга – мой дом». Затем роман «Рябиновая ночь», имевшая продолжение в дилогии «Красная волчица» (1983), «Отзовитесь, лебеди» (1990), сборник повестей и рассказов «У седого костра», «Королевский выстрел». Произведения Кузакова повествуют о сибирской тайге, о людях, живущих в ней.

С октября 1974 года Николай Дмитриевич уходит на профессиональную писательскую работу. В 1979г. его принимают в члены Союза писателей России.

Автор пьес, ставившихся в Чите: «Рябиновая ночь», «Любовь шаманки», «Выстрел на малой заставе» (в рукописи), «Слепой бакланенок», «Чудаки».

ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

(отрывок из книги "Фляжка голубой воды")

В сумерках Митя пришел к подножью хребта. По распадку, позванивая, бежал ручеек, к нему спускались приземистые лиственницы. Они могли укрыть от дождя и ветра. По косогору был разбросан валежник.

На небольшой площадке между деревьями Митя нашел подгнивший пень, толкнул его — пень упал. Наносил к нему палок и разжег костер. Немного передохнул и занялся заготовкой дров на ночь. Потом у ручейка нарубил ножом еловых веток, постелил их недалеко от костра так, чтобы не очень жгло, но и грело — получилась отличная постель.

Теперь можно было поужинать. Митя достал из вещмеш¬ка вяленого мяса, рыбы, сухарей и кусок сахару. Дал всего помаленьку Пестрику. Чай сохранился от обеда во фляжке, и теперь Митя только подогрел его.

Ночь пришла тихая, безветренная. Пади заполнились густым туманом, а небо — яркими звездами. Все замерло, все уснуло. Мертвой, безжизненной казалась тайга.

Митя подбросил в костер дров и лег на ветки. Подушкой послужил вещмешок, одеялом — пиджак. Рядом Митя положил лук со стрелами. Проверил нож в ножнах. В лесу всегда будь начеку, маленькая оплошность может обернуться непоправимой бедой.

Пестрик устроился рядом под деревом, свернулся калачиком и похрапывал. На ухо ему сел комар, Пестрик, не открывая глаз, согнал его лапой.

По лесу от распадка неторопливо пробирался туман, окутывая кусты белой пеленой.

От ключа донесся шорох, хрустнула веточка. Пестрик поднял голову, Митя привстал. «Неужели медведь?» У Мити заныло под сердцем. По камням застучали копытца. Кабарожка! Наверное, пить приходила, но увидела костер, испугалась.

Митя облегченно вздохнул. Повернулся к костру, так было спокойнее. Огонь обгладывал палки, потрескивал, оранжевыми змейками пускал к холодному небу искорки. Митя долго смотрел на огонь и не заметил, как уснул.

Разбудил его лай Пестрика. Митя вскочил. Костер прогорел. Митя добавил дров, и пламя снова взметнулось. На всякий случай стал ближе к костру. «На кого это он?» Пестрик лаял напористо, зло. Вот его лай стал удаляться к хребту, но минуту-две спустя снова приблизился. Пестрик кого-то гнал.

«Неужели медведь!» — обожгла Митю догадка. Он достал лук, подбросил еще дров в костер — хорошо, что заготовил их много. К костру медведь подойти побоится. Митя на всякий случай приготовил головешку: как подойдет близко, надо швырнуть в него.

А Пестрик все лаял. Митя стоял на страже. К костру медведь не сунется — это ясно, иначе он не колесил бы вокруг. Но ведь он днем за любым деревом подкараулит. Что делать? Возвращаться назад? Какими глазами тогда Митя посмотрит на Витьку? Ведь друг ждет его с целебной водой. Дед, конечно, обрадуется возвращению, ничего не скажет, но подумает: «Эх, Дмитрий, струсил, а еще мой внук. Я, брат, более пятидесяти медведей убил, с рогатиной ходил на них».

Огорчится старик, что внук не оправдал его надежд.

Рассвет наступал долго. Лиственницы то четко вырисовывались на синем небе, то утопали в тумане. Наконец между ними лег бледный свет. И Митя увидел, что Пестрик лает на дерево. С вершины его упал серый комочек, метрах в двух от зем¬ли уцепился за ствол другой лиственницы и полез вверх.

— Да ведь это ж летяга!

Очень рассердился Митя на Пестрика.

— И охота тебе было,— выговаривал он ему,— всю ночь гоняться за этой серой крысой.

Пестрик виновато опустил голову.